Российские реформаторы первой волны явно перестарались с темпами и масштабами открытия российской экономики. За исключением нескольких отраслей, уровень конкурентоспособности российской продукции сегодня настолько невысок, что она не выдерживает конкуренции не только на внешних, но и на собственном внутреннем рынке.

А между тем в 90-х годах для иностранных производителей и российских импортеров на внутреннем рынке в результате соответствующей валютной и таможенной политики были созданы не просто нормальные, а привилегированные, поощрительные условия.

Ни в коем случае не замыкаясь вновь, Россия в перспективе по крайней мере одного-двух десятилетий должна найти какой-то оптимум между открытостью своих экономических границ и необходимостью (понятно — временной) защиты своих национальных производителей.

Это исключительно сложная задача, где, например, всегда приходится искать компромисс между, с одной стороны, необходимостью валютной и таможенной защиты отечественных производителей и своих экспортеров, и, с другой, неизбежным при подобной политике занижением стоимости национальных активов и тем самым созданием искусственно благоприятных условий для иностранных инвесторов. И это ни в коей мере не идеологический вопрос: это проблема реальных национальных интересов, не учитывать которые не может никто.

Конечно, сказанное выше далеко не исчерпывает круга задач, стоящих перед Россией. Но сегодня, однако, ясно одно: пусть пока еще в размытых берегах, но русло движения России на перспективу, по крайней мере, нескольких десятилетий определилось.

— Одним из негативных последствий реформ стала тотальная утрата доверия к власти со стороны народа. Что, на Ваш взгляд, способно восстановить его? Какие конкретные шаги необходимо сделать в ближайшем будущем?

— Для этого нужно очень многое, включая и какую-то форму «политического покаяния» властей перед народом за то, что было сделано с его сбережениями в начале 1992 года и в августе 1998 года. Разумеется, необходимо и прямое, открытое заявление властей, что они признают само наличие проблемы, намерены рано или поздно компенсировать этот ущерб и дают самые твердые (желательно законодательные) гарантии, что ничего подобного впредь не повторится. И, конечно же, нужен и комплекс специальных мер, направленных на успокоение и возрождение доверия вкладчиков, в частности, например, гарантии того, что процент по вкладам в государственный, по существу, Сбербанк всегда будет поддерживаться на уровне, который выше темпов инфляции, а также нужно принятие наконец закона о государственных гарантиях сохранности (до какого-то предела) вкладов населения в коммерческих банках.

— Не кажется ли Вам, что, мечтая о некой «цивилизованной политической системе», «политической культуре», мы просто пропустили момент, когда стали побеждать не идеи, а политические технологии? Если Вы с этим согласны, скажите, как осуществить переход к состоянию «борьбы идей» и насколько он вообще возможен при нынешнем уровне развития информации и средств манипулирования?

— В аморальном климате, установившемся в стране, аморально все — и политика, и экономика, и, неизбежно, информационная сфера. Само явление так называемых «олигархов», способы их обогащения аморальны, так чего же общество может ждать от средств массовой информации, контролируемых ими? Нравственное состояние «политического класса» сегодня тоже ниже всякой критики, причем, за редким исключением, по всему политическому спектру — и левых, и центристов, и правых.

Убежден, что какого-либо одного лекарства для лечения нынешних наших моральных заболеваний в природе не существует. Лечить надо все общество и по всему фронту. Например, как можно ограничить нынешнюю власть наших удельных князьков, будь то губернаторы или разнообразные президенты, если их политические, а в особенности финансовые отношения с «верхом» до конца не определены и подвержены всяческому произволу с обеих сторон, а их отношения с «низом», с местными уровнями определяются тем, что региональные власти в конечном счете распоряжаются до 97–98 % всех средств региона, а местному самоуправлению достается не больше 1,5–2%?

— В предвыборных декларациях часто звучит слово «надо»: надо сделать страну цивилизованной, экономику эффективной, налоги разумными, народ честным и трудолюбивым. А как это сделать? Ничто не делается само, делают всегда конкретные люди. Вы видите таких людей — будь то новое или старое поколение политиков?

— Всегда и везде, по-моему, жизнь идет по принципу «если бы молодость знала, если бы старость могла». Дело все-таки, видимо, не столько в возрасте, сколько в умеренности, здравом смысле и хотя бы минимальном сочувствии к людям тех, кто делает нашу сегодняшнюю политику. Ну и, конечно, в их моральной чистоплотности. Лично я не верю никаким крайностям: очень левым - потому, что за ними стоит их бесславное прошлое, очень правым - потому, что по сути своей, по «упертости» и жестокости они ничем на деле не отличаются от своих оппонентов слева. Но вот уже от таких политиков отчасти левой окраски, как Евгений Примаков и Юрий Лужков, или, наоборот, более правой, как Григорий Явлинский, можно было бы, как мне кажется, ожидать немало позитивного. А какой будет курс Владимира Путина — я пока судить не берусь. Здесь, как говорится, «возможны варианты».

— Как Вы думаете, Вы лично, другие серьезные аналитики и специалисты — имеете ли Вы реальную возможность влиять на принятие стратегических решений в стране? Каковы действенные каналы такого влияния? Как мог бы выглядеть наиболее эффективный механизм обеспечения такого влияния?

— Это вопрос в конечном счете философский: человек и общество, человек и мир. Лично я, например, если и повлиял когда на что, то максимум (как один из участников довольно многоголосого хора) на общий умственный климат в стране, на настроения людей. Но я никогда не обольщался: на конкретные решения, тем более стратегические, я никогда не влиял и не влияю. Боюсь, что немногим более серьезным было на самом деле в 90-е годы и влияние других аналитиков, даже если они придерживались сугубо проправительственной ориентации. А как сделать влияние аналитиков и специалистов более ощутимым, думаю, ничего нового здесь придумать нельзя: углублять демократию на всех уровнях общества, развивать парламентаризм, поддерживать независимость прессы и других средств массовой информации (или, по крайней мере, не допускать в этой сфере монополизма), всячески содействовать образованию не только официальных, но и неформальных экспертных сообществ, законодательным каким-то путем запретить принятие любых далеко идущих и важных для страны решений без предварительной научной экспертизы и обсуждения в печати, и так далее. Одним словом, и здесь никакого магического средства нет, и здесь надо действовать терпеливо и по всему фронту.

— Ваш взгляд на Россию-2000, 2010, 2050 — что самое важное Вы могли бы сказать о стране?

— В 2000 году, я думаю, ни серьезного политического кризиса в России, ни чего-то похожего в экономике на 17 августа 1998 года не будет.

А будет постепенно набирающее силу продолжение нынешних оздоровительных тенденций, включая рост производства и загрузки производственных мощностей, ослабление денежного голода, признаки восстановления банковской системы, в социальной же сфере — прежде всего нормализация положения с выплатами зарплаты и пенсий. Но от возможности некоторого ускорения инфляции я бы лично не зарекался, а, следовательно, в наших условиях — и от какого-то снижения средних доходов и «усыхания» сбережений тоже.

В 2010 году Россия, вполне вероятно, выйдет по объемам производства ВВП на уровень 1989 года, но, конечно, в новой его структуре. К этому сроку, надеюсь, будет в основных своих чертах закончена глубокая структурная перестройка российского промышленного потенциала, создана достаточно развитая рыночная инфраструктура и восстановлено доверие населения и инвесторов (как внутренних, так и внешних) к российскому государству, банкам, фондовому рынку и в целом — к рублю.