— Не так давно я встречался с князем Васильчиковым, который, на свой манер, образно высказал следующую мысль: Россия должна искать свои ниши и их занимать. Как Вы думаете, о каких «нишах» идет речь? В чем Россия имеет реальные шансы технологического прорыва?
— Ниша — это то, что уже кем-то создано. А нам не надо использовать готовые ниши. Россия всегда была способна творить чудеса. Даже сегодня создаются шедевры, возводятся церкви, многое возрождается или вновь обретается. Вспомним, как из руин восстанавливался после войны Петергоф. Сегодня в машиностроении в России существуют такие направления, которые Западу пока просто недоступны. Все это сочетается с безоглядным шапкозакидательством — чисто русская, даже славянская особенность… Но интеллект в России был всегда: прикладная и теоретическая математика, механика, физика, химия. Все-таки во многих видах искусства, спорта, науки Россия держит первенство — неважно, кто конкретно представляет это направление. В России есть великолепная интеллектуальная традиция. Другое дело, что нет необходимой среды для реализации интеллектуальных достижений. Говорить сейчас о том, что Россия обязана лидировать по всем направлениям в мире, неправильно. Если действительно есть желание войти в мировое сообщество, зачем нам доказывать, что наш образ жизни лучше других? Не в этом дело. Он действительно другой. Надо так выстроить всю экономику, народное хозяйство, чтобы рабочие руки в стране были заняты реальным делом, полезным для всех. Нельзя просто продавать лес — это разорительно. Лучше из него сделать продаваемый продукт. Что бы мне ни говорили, мы умеем делать мебель. Ведь возможно избежать абсурдных ситуаций, когда чехи покупают лес, а мы покупаем их мебель из опилок. Нельзя просто торговать углем, нефтью, газом, металлами. К природным ресурсам России надо добавить наш ум и труд. И тогда возрастут и стоимость конечного продукта на мировом рынке, и благосостояние человека, общества и государства. Но сейчас кажется, что процветает русская особенность: гигантские природные запасы словно дают возможность людям быть ленивыми, а руководителям — бездарными. Не это настоящие качества России и русских. Потенциал России не исчерпан.
Видимо, именно в области организации, талантливого использования того, что нам уже дано, и должен состояться прорыв. При этом необходимо понимать, что Россия не может просто использовать готовую модель, сотворить свою жизнь по чужому образцу. Другими словами, актуально сломать уже сложившуюся традицию обоснования выбора стратегии развития, в основе которой все тот же бескомпромиссный вариант «или — или». Мы пытаемся следовать чужим идеалам и чужим целям. Настало время спросить себя: что же нам действительно нужно?
Сегодня нам нужно то, что было нужно в веках. Осознавать себя тысячелетней цивилизацией, жить своим умом и повседневным тяжким трудом, не строить свое счастье на несчастьях других, любить свою Родину и историю. Этого вполне достаточно.
Н.П. Шмелев — Европейский профиль России
Внутренняя свобода и независимость взглядов Николая Петровича Шмелева неизменно вызывают интерес к его оценкам и размышлениям на разных этапах стремительного и парадоксального развития нашей страны. Он признан как ученый, эксперт, писатель. Николай Петрович Шмелев — директор Института Европы Российской академии наук, доктор экономических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии наук, член Экономического совета при правительстве РФ. Он награжден медалью «За доблестный труд» и Орденом Почета. Автор и соавтор свыше 70 монографий и около 200 научных статей по мировой экономике и экономике России. Автор 10 книг художественной прозы — повестей «Пашкин Дом», «В полусне», «Спектакль в честь господина первого министра» и других.
Николай Петрович Шмелев отвечает на вопросы главного редактора журнала «Экономические стратегии» А.И. Агеева.
— Практический опыт реформ, оценка их результатов во многом изменили нас и наше отношение к возможным путям развития России. Есть ли изменения в Вашей позиции и взглядах, если учитывать время, прошедшее после публикации статьи «Авансы и долги»?
— Конечно, есть. Да их и не может не быть. В 1987 году я полагался на инстинкты самосохранения правящей партии, на здравый смысл ее руководителей, особенно высшего звена. И я полагался на высокий моральный уровень, профессионализм, творческое воображение и опять-таки здравый смысл «демократического крыла» нашего тогдашнего общества. Мне казалось в те годы, что вот-вот во главе России вместе с Михаилом Горбачевым встанут люди типа Андрея Сахарова и Александра Солженицына, и все у нас тогда станет хорошо. А оказалось… А оказалось, что, во-первых, большевики в массе своей настолько зажирели, настолько утратили всякую способность думать и всякие инстинкты самосохранения, а, во-вторых, так называемые «демократы» проявили такую невероятную безответственность, жестокость и алчность, что к концу 1991 года все мои надежды на что-то разумное, щадящее для России сами собой рассыпались в прах. Кто-то, помню, пустил в то время шутку: «одна шпана сменить другую спешит, дав воле полчаса». Горькой, но, надо признать, во многом справедливой была та шутка.
— Конец столетия неизбежно связан с подведением каких-либо итогов. XX век стал для России прогрессом или регрессом? В целом, а также в отдельных сферах — сфере духовного развития, развития личности, в сфере технологии и так далее. Возможно ли, чтобы прогресс в одной сфере компенсировал регресс общества в какой-либо другой?
— С моей точки зрения, в целом XX век для Росии стал веком регресса, а не прогресса. Я не верю в обязательность, в неотвратимость человеческого прогресса во всех областях и для всех без исключения стран. Можно сослаться, к примеру, на искусство и литературу: всеобщий регресс и вырождение человечества в этих областях, по-моему, очевиден сегодня для всех. Или, например, на такие всемирные теперь явления, как терроризм, наркотики, организованный криминал, обесценение отдельной человеческой жизни, рост жестокости и прочее.
Что же касается России как страны, как некой своеобразной цивилизации, то о каком прогрессе можно говорить, если всего за один век Россия выдержала шесть революций, восемь войн и бессчетное число чуть не поголовных голодовок? В самом деле: революция 1905 года, две революции 1917 года, коллективизация и раскулачивание 1929–1933 годов, массовый революционный террор 1937–1938 годов, (куда там Робеспьер с его гильотиной!) и, наконец, нынешняя революция, правда, с другим уже знаком, но от этого ничуть не менее болезненная, чем все предыдущие. И войны: японская, Первая мировая, гражданская, польская, финская, Великая Отечественная, афганская, а теперь и чеченская. Сколько же российского народу было перебито за все эти революции и войны! И все это был лучший народ, цвет нации, цвет страны. И сейчас мы живем, грубо говоря, на охвостье, на том, что осталось от этого лучшего, а остался, по всем законам природы и общества, в лучшем случае третий сорт.
Сегодня уже вряд ли кто испугается признать, что Россия в XX веке целых 70 лет строила самоедскую экономику. И, боюсь, нам потребуется теперь не меньший срок, прежде чем удастся построить вместо этого что-то здоровое и жизнеспособное. А в других областях каковы итоги XX века? Причем итоги, в которых и не поймешь, кто больше виноват — большевики или сменившие их необольшевики — «реформаторы», обезумевшие от вседозволенности и собственной алчности: развал еще недавно единой и великой страны, кровь, бессилие, унижения, зависимость от внешних подачек, разграбление национальных активов и распад экономики, распад даже тех отраслей, где наши достижения в XX веке казались неоспоримыми — науки, образования, здравоохранения, культуры, высокотехнологичных производств. А еще — обнищание порядка 80 % населения, искусственно ускоренное, безжалостное вымирание стариков, миллионы бездомных, беспризорных и беженцев, невероятный размах коррупции и преступности и прочее, и прочее.