Агеев Александр Иванович

Беседы

К.В. Фролов — Возвращение к истинным целям

Этот человек из тех, кого принято считать интеллектуальной элитой не только России, но и всего мира.

Фролов Константин Васильевич — директор Института машиноведения им. А.А. Благонравова РАН, действительный член Российской академии наук, действительный член Российской академии сельскохозяйственных наук, Почетный президент Российской и Международной инженерных академий, иностранный член Академии наук Грузии, Академии наук Беларуси, Шведской академии технических наук, Национальной инженерной академии США, Королевской инженерной академии Великобритании, Сербской академии наук и искусств, Норвежской академии технических наук, почетный доктор Краковской горнометаллургической академии (Польша), Мадридского политехнического университета (Испания), Тяньджинского политехнического университета (Китай), Флоридского университета (США), Венского университета (Австрия) и других. В мировом научном сообществе его имя связано с разработкой целого направления в области эргономики и биомеханики, с решением актуальных проблем науки о машинах. Основополагающие работы выполнены по динамике машин, теории вибромашин и вибротехнологий. Выполнил фундаментальные исследования в области биомеханики. Применительно к системам «человек-машина-среда» разработал научные основы нормирования вибрационных и шумовых воздействий на человека-оператора, что имеет принципиальное значение для машин вибрационного принципа действия. Эти научные результаты широко используются при создании образцов специальной техники в судостроении, авиации, атомном и ракетно-космическом машиностроении. Академик Фролов К.В. — автор более 400 научных работ, в том числе 12 монографий. Является научным руководителем Международной ассоциации «Надежность машин и конструкций». Главный редактор 40-томного издания энциклопедии «Машиностроение».

С академиком К.В.Фроловым беседует главный редактор журнала "Экономические Стратегии" (ЭС) А.И.Агеев.

— Константин Васильевич, мы встречаемся с Вами не в первый раз, и я заметил, что в наших беседах часто обсуждается тема, актуальность которой никто не решится оспаривать — век грядущий и Россия. Мы согласились, что индустриальный этап развития России заканчивается не лучшим образом. По сути, Россия не смогла воспользоваться преимуществами этого глобального процесса, что только увеличило ее отставание от развитых стран мира. Чтобы сохранить себя в технологическом авангарде цивилизации, необходимо сегодня определить приоритетные задачи и направления развития с учетом запросов, по крайней мере, 2050 года. В противном случае есть опасность разминуться с новой технологической эпохой. В такой ситуации необходимо осторожное, взвешенное отношение к целеполаганию в области экономических стратегий на макроуровне. Возникает вопрос: с учетом перспективы 2050 года как выглядят угрозы, вызовы, возникающие на пути развития России в ближайшие 50 лет? Будет ли Россия вообще способна ответить на эти угрозы? Вопрос весьма актуален. Угрозы и вызовы, которые определят старт XXI века, очевидны уже сегодня. Каково Ваше видение их, а также места России и ее технологий с учетом этой перспективы? Можно несколько упростить задачу, если вести речь о перспективах 2020 года.

— Такая постановка вопроса правильна и своевременна. Для России было бы важно в обсуждаемый отрезок времени оказаться просто в состоянии принимать участие в решении проблем, возникающих с наступлением новой технологической эры. Реалистичный взгляд заставляет признать: темпы развития России сегодня таковы, что мы вынуждены будем отойти в сторону. Многое заведомо будет решаться без нашего участия. В лучшем случае нам придется пользоваться чужими рекомендациями, в худшем — жить в условиях диктата, довольствуясь указаниями, что нам делать и как. Разговор о 2050 или 2020 годе имеет смысл тогда, когда в результате мы определяем сегодняшнюю программу действий. Необходимо знать, что делать сегодня, чтобы в 2050 году больше не спрашивать «что делать?», а делать. Эта бифуркационная точка находится, таким образом, не там — далеко, а здесь — очень близко. Ближайшие 2–3 года станут решающими для России XXI века.

— Интересно, что в 1991 году было много разговоров, что нам осталось 2–3 года — не больше, затем подобное повторилось в 1995 году. Но мы живем до сих пор.

— Этому есть простое объяснение. Тогда еще был в силе инерционный механизм действия экономики, человеческих потенциалов, государственности, структуры управления. Но сейчас многое изменилось, в том числе среда, реально воспроизводящая кадры, а также материальная и духовная сфера. Можно сказать, что среда «иссушена». Практически нет оснований надеяться на какие-либо инерционные действия. Многие из моих учеников, к сожалению, лишены возможности использовать свой человеческий, интеллектуальный потенциал. Сегодня, конечно, есть весьма активно работающая элитная часть общества, с одной стороны, как и отторгнутая от всякой деятельности огромная масса людей — с другой.

— Среда «иссушена»? Иссушилась или все-таки «иссушена»?

— Речь идет о двух оттенках этого словоупотребления. Когда земля иссыхает, люди теряют надежду на ней что-то вырастить и увеличивают скорость иссушения. Наши иллюзии об активности общества разрушаются простым соображением: 200-500-процентная сверхактивность одной тысячной процента общества не в состоянии дать обществу столько, сколько дает каждодневная работа большинства активного населения.

— Тогда какие параметры все-таки будут определять жизнеспособность общества в XXI веке, и по каким из них мы испытываем сегодня наибольшую уязвимость?

— Наша уязвимость становится очевидной, когда мы навязчиво пытаемся присоединиться к мировому сообществу. Мы стремимся, например, присоединиться к Большой Семерке. С одной стороны, это похвально. Но у России должен быть свой путь и реалистичная оценка своих возможностей, в том числе в этом сообществе.

— Другими словами, встает вопрос об адекватности самооценки. Если сейчас самооценка завышена, то какой практический смысл в самооценке адекватной? Да, мы в этом мире семидесятые — что из этого следует?

— Следствие одно: без включения других механизмов нашей жизни, которые неоднократно проверялись в отечественной истории, мы не можем вернуть России какими-то новыми путями достойные ее позиции. Если миллионы людей лишены возможности иметь работу, не в состоянии создавать ежегодно, ежемесячно, ежедневно какой-то духовный и материальный продукт, тогда отсутствуют любые основания для оптимистических размышлений. Тогда всякие слова о реформировании, о реструктуризации не имеют значения. Человек рожден работать — вот в чем дело. Только труд создает основу жизни. Без труда ничего другого быть не может. Трудиться обязан каждый. Зная это, мы начинаем регулировать безработицу, регулировать занятость, то есть ставим перед собой бесперспективные цели. Регулировать безработицу и занятость можно тогда, когда все работают. Когда почти все не работают, регулировать и реформировать нечего.

Созданный колоссальный экономический потенциал страны, ставящий перед собой задачу загрузить всех и вся работой, оказался не по силам самому государству. Но государство «надорвалось» по той простой причине, что создало структуру, конечный продукт которой может быть востребован только при определенных политических условиях. Изменилась политика (или ее изменили) — и конечный продукт уже не востребован. Соответственно, он не сформируется как продукт проданный, что и влечет за собой комплекс проблем, в том числе и невыплату зарплаты. Нельзя заплатить за то, что невозможно продать. В этом одно из важнейших правил рыночной экономики.